Ах, спиться, сударь, я всегда успею. ©
Прослушать или скачать Varies Collectif - Ce Que Je Vois бесплатно на Простоплеер
В общем, когда я ехал на игру, я предвидел, что буду писать отчет в полном душевном раздрае.
Но думал, что это будет совсем в другом ключе текст.
И мне остается только извиниться перед всеми за мои, к счастью, не оправдавшиеся предчувствия.
Осторожно! Здесь правда очень много букв!Так вот. Совершенно неожиданно для всех участников истории, у нас сыгрался такой эталонный, такой классический образец жанра приключенческого романа, что Дюма на том свете плачет, грызет ногти и просит продолжения. Мне до сих пор кажется, что это нужно рассказывать, как книгу, или фильм, мне до сих пор кажется, что эта шкура от меня никогда не отстанет, и в списке персонажей, которые навсегда пожрали мой мозг, появился еще один.
Тут я начну с благодарности,смешанной с бессильным упреком. Себе, наверное. Я ехал, чтобы, как выразились наши мастера, "закрыть гештальт". Ну, сыграть военного моряка и, наконец, успокоиться.
Хрен там. То есть, спасибо. То есть, хрен там. То есть, мастерам спасибо, а мне хрен там, я теперь навеки в кителе. ><
А ниже я попробую совместить отчет с благодарностями. Будет очень сумбурно.
Да, говоря "я", ниже - я говорю о персонаже, за исключением тех случаев, когда указано обратное.
Итак, спасибо моей кузине Фредерике, которую я любил больше родной сестры, которая открыла мне новые горизонты отношения мужчины к красивой женщине - это вот когда ты любишь жену так, что сердце разрывается, а прекрасную кузину, вполне взрослую, замужнюю женщину и мать, так - что готов носить на руках, как пятилетнюю девочку.
И спасибо за то, что в первый игровой вечер встретила меня и сгладила вице-адмиралу грядущую встречу с женой, которой оба, кажется, здорово боялись.
Наутро я стал лоялистом.
То есть, поймите меня правильно, вице-адмирал был верен родине и присяге и без того, но встреча с кесарем его добила и вынесла, потому что Его Величество был... величество. Присяга, верность, вот это все - они обрели лицо, вполне конкретное и одно.
И не стоит удивляться (в первую очередь мне), что все остальные не имели потом никакой силы. По этой причине в том числе.
Спасибо за это.
Хотя, когда королевский двор терзал меня вопросами и светской беседой, господин вице-адмирал бледнел, зеленел, чувствовал себя крайне не на месте, пытался не кашлять - пожизневый бронхит весело наложился на игровую историю о двух сутках на обломках в холодной воде и недолеченной пневмонии - и отчаянно старался вспомнить, как это, вести светские беседы. Получалось из рук вон, он с большим трудом заставил себя не рассказывать историю о том, как кораблям, помимо основных имен, дают прозвища, и какие эти прозвища бывают. Подозреваю, повеселил бы игроков и шокировал персонажей XD
Военный совет несколько привел меня в душевное равновесие. Тем более (простите, господа сухопутные генералы), что на фоне сухопутной армии флот выглядел просто как конфетка. Я немножко превратился в Капитана Фейспалм, выслушивая, как генералы пытаются выкрутиться и не отвечать на вопрос, кого бы они рекомендовали на позиции фельдмаршала. Я, как игрок, понимаю, что для игроков этот вопрос был сложным и неожиданным, но вице-адмирал про себя злорадно поржал, местами опечалился, решил, что столица испортила обоих и все тлен, а потом поржал снова.
Все это время мне приходилось сидеть с каменным лицом. выступление флота на военном совете было, по-моему, кратким. Комментировать кандидатуры на место фельдмаршала не будем - нам все равно. Сами понимаете. Проблемы есть такие, такие и такие. Совет не нужен. Решения такие, такие и такие. нужно содействие. Спасибо, приказ будет отдан, служу Его Величеству.
Ушел довольный, про себя стряхнув с эполет несуществующую пылинку. Написал приказы по флоту, через два часа получил ответ о предотвращении двух диверсий.
Аняня.
Его Величество был прекрасен. Герцоги Штарквинд и Фельсенбург задумчивы. генералы... ну, я там выше все сказал. С другой стороны, они генералы, а не маршалы, и оба почетно рвались в действующую армию, за что им респект и уважуха.
Ходил в Адрианклостер, до самого фундамента пропитанный духом святости. Если судить по брату Олафу, залихватски рубившему дрова, и послушнику Оскару, который отчаянно рвался на флот, а так же брату Дамиану, который рвался туда же, Создатель прямо осенил их благодатью, и этой благодатью они были готовы с разворота осенить каждого, кто с этим не согласен.
А рожа послушника Оскара казалась мне все больше и больше знакомой (если верить Оскару, конечно).
Руперт фок Фельсенбург! Один Леворукий знает, где бы я сейчас был и чем бы это все кончилось, ежели б не ты. То есть, на приключенческий роман это было бы похоже куда меньше.
А тут такое дело: нормальные люди при знакомстве пожимают друг другу руки. Я пожал Руппи горло. Он ответил мне галантным тычком пистолетного дула куда-то под нижнюю челюсть, и еще пару минут мы заверяли друг друга в искреннем расположении с помощью фраз "маленькая дрянь, ты убил моего друга" и "это была дуэль, идиот".
Но подробнее об этом балагане:
Вышел я такой задумчивый из Адрианклостер и получил письмо от сослуживца из Метхенберг. И в письме было душераздираааающее описание того, как мой лучший друг Франц Идштейн, человек хороший, но язык бы ему вымыть с мылом давно пора (а я говорил, что этот язык до Кэналлоа доведет, а до добра - точно нет) по пиани поссорился с адьютантом Кальдмеера. Сильно поссорился. А ночью его нашли мертвым. Друга, в смысле, а не адьютанта. А адьютанта, в миру известного, как граф Фельсенбург, отправили далеко и неизвестно куда с каким-то поручением.
Вот тут-то я и вызверился, как все молчаливые и не очень веселые люди - молча, но крепко. Но, как homo, смею надеяться, sapiens, вполне осознавал, что у нас как бы война. И что я вице-адмирал, а мальчишка - адьютант. И что расследование ведется. Короче, пат. Очень хочется убить, но долг превыше. И разум тоже.
И я думал - гаденыш, я просто хочу посмотреть тебе в лицо.
Мироздание оказалось к моим желанием удивительно благосклонно, ибо, выходя с исповеди в Адрианклостер, я увидел все семейство Фельсенбург в полном составе (или почти) расспрашивающее настоятеля о послушнике Оскаре, прибывшем неделю назад.
Взгляд мой упал на бледную и благородную физиономию герцога Альберта, я вспомнил не менее бледную и не менее благородную физиономию означенного послушника и... не стал изображать из себя бергмаркский тормоз.
Результатом этого явилась описанная выше сцена знакомства.
Нас прервали, а через два часа я относительно успокоился, и беседа началась со слов "у меня есть две бутылки эля и немного времени, я хочу знать, как это произошло".
Закончилось это в итоге тем, что Руперт отбыл на флот со мной в качестве моего старшего помощника. Но это было очень, очень позже.
А в перерыве мы стояли на крыльце Адрианклостера и Руппи задумчиво жаловался, что там казнят его лучшего друга, а он не может перестать рассматривать сияюще прекрасную задницу посла Гайифы. Мы были искренне уверены, что ржем тихо, но, говорят, собравшиеся на казнь обернулись в крайнем возмущении.
Все это время один упоротый, но прекрасный человек из Новосибирска писал мне смски, по собственному почину играя голос моей личной кэцхен со скверным нравом и "замашками пластического хирурга" (с), чем дополнительно взрывал мне мозг, ибо она вела себя как в сказке про "девочка-девочка, гроб на колесиках ищет твой город".
Штарквинды. вы были прямолинейны, как... ваша фамилия. Герцогиня Элиза, заданный вашей дамой при вас вопрос - не ручаюсь за точность цитаты - "А как там у вас на флоте? Не бунтуют? Точно? Ну ладно..." мог быть мной расценен только как провокация. И даже будь это так, я бы все равно сказал, что все прекраснее прекрасного. Ибо!
Герцог Иоганн, ворвавшийся внезапно и стремительно в разгар моего мирного ужина в компании кружки чая с медом и кашля, вопросивший, как я отнесусь к тому, что на трон посадят Гудрун, и поддержит ли ее флот - вы были очень в своей шкуре. Но я поперхнулся чаем, будучи уверен, что этого не случится, и честно сказал, что Дева Севера Девой Севера, а баба на троне хуже бабы на борту этак в два раза, и если она взойдет на трон легитимно, то у нас выбора, конечно, не будет, но пока кесарь жив, я верен кесарю.
"Хорошо," - многозначительно сказал загадочный герцог Иоганн и унесся, видимо, оседлав шторм.
Что уж тут хорошего, я не понял, но доносить не стал. Я же дворянин, ну.
Штефан. Отдельное спасибо тебе.
То есть, так. Луис, я тебя очень люблю и уважаю, надеюсь, ты не расценишь, как обиду, сказанное ниже: так вот, хоть мы с тобой и не играли почти, но это была просто прекрасная история про то, как лучший друг на твоих глазах, то ли превращается, а то проявляет в себе такую эталонную мразь, что не хочется даже морду бить или убивать, хочется просто отойти и забыть, что этот человек в твоей жизни был.
Я знаю, как сложно таких персонажей играть. Я в восхищении. Ты прекрасен.
Но если бы в ночь переворота я знал, за что тебя бьет Рауль фок Штерн (если я не ошибся), я бы не только не стал его оттаскивать, я бы еще и добавил.
На балу все нормальные люди танцевали, а мы с Рупертом патрулировали - потому что нас попросил господин секретарь кесаря.
Ну, и еще потому, что мы считали танцы какой-то бессмысленной гадостью.
Господин фок Ригер! Вы были, после всего этого столичного бедлама, потрясающе точны и прозрачны в формулировках, взаимодействовать с вами было тем прекраснее, что это было возможностью в полной мере отыграть офицера на службе государству - вот так, как надо. Приказ получен - приказ исполнен. Спасибо.
"Ожидается бомба", - сказали нам. И два часа мы ходили кругами, заглядывая во все углы. Руперт в какой-то момент нервно предположил, что можно посмотреть под юбками у дам, и мы гадали, какой длины будет очередь желающих убить оплеванных и расцарапанных нас.
Особую любовь у нас вызвал господин в костюме шахида... то есть, простите, мориска, под которым можно было пронести слона, а не то, что бомбу. Стоило ему начать копаться в тряпках, как поблизости возникали мы и начинали пялиться на него с доброжелательным любопытством.
Как нам стало известно после игры, не зря.
А после бала мы отправились наказывать Руперта, который был по результатам расследования приговорен к понижению в звании на две недели и двадцати плетям. Наказание предполагалось публичным, что очень беспокоило его почтенное семейство. И меня, ибо я не понимал, на кой делать наказание публичным в столице, потому что педагогический эффект на возможных последователей оно должно иметь на флоте. Обещал ходатайствовать перед адмиралом, но... в переданном мне приказе адмирала не было ни слова про публичность.
"Привести в исполнение в Эйнрехте".
"Ок", подумал я. Я тупой военный, у меня одна извилина, и та от треуголки, так что Руперт получил свои двадцать в присутствии меня, господина фок Ригера, братьев Ордена Славы и гвардейца, исполнившего наказание. Было пафосно. Я проникся спокойствием приговоренного, который себя очень достойно вел, и обещал место на своем корабле.
"Место", да... когда получасом позже он валялся у себя дома, разговор был в стиле:
- И кем вы меня возьмете на корабль?
- Помощником навигатора.
- А я хочу старшим помощником!
- А не рановато?
- А я наглый!
"Ну что с тобой, хамом, делать" - подумал я и согласился. Опыт приходит во время службы, но всегда очень важно, чтобы твой старпом был твоей каменной стеной и правой рукой в одном лице. А этот камрад как-то сам настроился на нужную волну, без просьб, подсказок и предпосылок.
Я вышел из комнаты, сообщил благодарному семейству Фельсенбург, что все хорошо, и все будет хорошо, и вообще...
Герцогиня Шарлотта! Герцог Альберт! Вы были такие потрясающие... родители. И разгневанные. И испуганные, и беспокоящиеся, и готовые защищать своего мальчика от всего мира, меня, Создателя, нечисти, врагов, не знаю кого, что невозможно оказалось не восхититься. Я растрогался ужасно.
И, Создатель, если бы я знал, как я безбожно вру насчет "хорошо".
Успел дописать отчет Кальдмееру о выполнении и просьбу о переводе Руперта на мой флагман.
Прибежала Одетт, сестра моей любимой супруги, и сообщила, что принц Фридрих убит. Не могу сказать, что меня это как-то сильно тронуло или возмутило. То ли я еще не осознал, то ли не до того, но я пожал плечами и, будучи слегка предубежден против него в принципе, просто поинтересовался подробностями.
Только сунул приказ в сапог и вышел подышать, и вижу - ко мне "свиньей" продвигается делегация из Тайной Канцелярии, все такие красивые, как на подбор, и первым идет истинный подданный Дриксен, господин Шелленберг, белокурая бестия. Я почувствовал некую неловкость, ну, вы понимаете, встречаю гостей в одном белье. То есть, форменных штанах и рубашке с монограммой, которую мне заботливо вышила супруга. Монограмма это хорошо, но в данных обстоятельствах как-то ни разу не солидно.
Господин Шелленберг подходит ближе и сообщает, что меня арестовывают. За государственную измену.
Это, сказал я, даже звучит смешно. И попросил взять китель, ибо не хотел светить вышивкой на всю столицу, сколь бы прекрасна она ни была. Вышивка.
В это время мои дамы, некстати вышедшие на крыльцо и увидевшие это, впали в настоящую истерику. Я свою жену, довольно спокойную даму, суровую, как наше море, несмотря на лицо фарфоровой куколки, никогда в таком состоянии не видел, и в первый раз задумался - а действительно ли она меня не любит?
Но это было как-то слишком самонадеянно, и эту мысль я отбросил.
Тут внезапно появился мастер в белом хайратнике, объявил об установлении паритета сил, и Тайная Канцелярия, осознав, что арестовать меня не может, принялась извиняться, объясняя, что на самом деле в измене меня не обвиняли, просто хотели забрать, чтобы я не достался заговорщикам.
Я пожал плечами и принял извинения.
И я до сих пор, вот хоть убейте, не понимаю, что им помешало просто попросить меня пойти с ними. Просто взять и попросить. Без арестов.
Нет, я знаю, что такое профессиональная деформация, но чтоб настолько...
А дальше все покатилось в... вниз все покатилось. По наклонной.
Набежавшие следом господа отличались от сотрудников ТК в невыгодную сторону. Они орали, размахивали пистолетами, и выдавали перлы, вроде "у нас заговор и вы нам нужны". Я, напоминаю, вышел на крыльцо подышать, и был без оружия от слова совсем, так что вставить свое веское не мог, но, на мое счастье, это место тем вечером было весьма популярно, ибо с востока пришла беда. То есть, непонятно откуда появились господа, среди которых я опознал Эльфриду и брата Олафа. Господа тоже размахивали пистолетами и орали еще похлеще предыдущих гостей.
В общем, знаете, мне до сих пор стыдно, как игроку и как персонажу. Разговаривать с ними всеми я не хотел, и у меня есть некоторое количество пожизневых физических рефлексов. например, реакция на крик "БЕГИТЕ!"
Я рванул в сторону дома с мыслью запереть двери, взять пистолет и шпагу и предложить господам меня оттуда выкурить на свой страх и риск.
По здравом размышлении я хочу выразить благодарность злодолбучей ступеньке, напомнившей мне, что вице-адмиралы не бегают.
Я здорово приложился коленом, встал, отряхнулся и сказал, что никуда не побегу. Вокруг меня продолжали орать, размахивать оружием, а я от этого чувствовал себя, как импотент в борделе. Но тут господа из второй делегации, решив, видимо, показать свою добрую волю, вручили мне пистолет.
Приставив пистолет к виску главы этого посольства, я поинтересовался, где кесарь - на довольно повышенных тонах. К слову, кажется, успел приложить этого господина дулом, за что по жизни очень прошу прощения, вероятно, это было больно. Потом мы уже орали друг на друга, где-то на заднем плане стреляли, и я слабо помню, почему решил пойти с ними и узнать, что именно, мать его, происходит.
Чтоб вы знали, как я об этом пожалел. Прямо в момент начала беседы с принцессой Гудрун, объяснившей мне, что она свергает отца, и что отец ее безвольная кукла, и что она хочет блага Дриксен. Я пытался добиться аргументированного ответа, почему я должен ей верить, предательнице собственного отца, принцесса же строила из себя Деву Дриксен и вещала о государственном благе.
Я кивал и не верил ни половине слова, ибо происходящее вокруг - во время, напоминаю, войны! - слабо походило на благо Дриксен.
Однако, к своему несчастью, я продолжал считать себя человеком разумным, и разум мне настойчиво шептал, что у нас война, война, в некоторых обстоятельствах пофигу, кто у нас на троне, меня убеждали, что кесарь жив и "в безопасности в посольстве Гайифы", а я думал, что если и да, то
а) не вашими стараниями
б) ненадолго
Но отчего-то не верил совсем.
Так вот, в тот момент, когда я и так решил принести присягу просто потому что мне плевать на вас, столичные, а войну надо выигрывать или хотя бы свести к ничьей, все равно уже, под чьим началом, и я сделаю все, чтобы не дать завоевать страну... так вот в этот момент я услышал снизу голос моей жены.
Знаете, что? Вот в этот момент я в пол врос, наверное.
Я по жизни не знаю, стали бы ее использовать в качестве заложника.
Но, вероятно, можно без труда догадаться, что я подумал по игре.
И, в общем, пореди какой-то еще аргументационной речи Гудрун, встал на правое колено и сказал, что готов приносить присягу.
Тут стоит сказать, что присяга была такой, что я мог ее считать недействительной с момента произнесения. Фраза "пока я действую на благо Дриксен и народа" как бы намекала, и, поднимаясь с колена, я призвал помнить каждое слово клятвы.
Ваше высочество! Теперь уже величество. Я... симпатизировал вам, как женщине и человеку. Но государыней вы отвратительно начинали, отвратительно продолжили и, в общем, не внушали никакого доверия, только недоумение и печаль. Из опасения обидеть даму, я держал свое мнение при себе - ну и еще ради ваших невозможно синих глаз. Вас одновременно хотелось и защитить, и убить. Ужасное ощущение, я в первый раз в жизни почувствовал себя этим, ну... шовинистом, прости, Создатель.
В последующем бедламе я не участвовал. Меня не пускали на защиту, вообще мало куда пускали, оружие дали далеко не сразу, да мне и не хотелось ничего.
Я, по чести говоря, хотел застрелиться. Понимал, что не могу - застрелиться легко, а что-то со всем этим сделать - это уже сложнее, и что я не могу ничего бросить.
Но так хотелось!
А у меня на плече рыдала жена и признавалась в любви.
И на пару минут я подумал, что все-таки я не зря вообще существую. Ненадолго, но заговор меня не занимал вообще.
Потом ворвалась Фредерика, и доктор Фогельвейде доброжелательно и заботливо предупредил, что она, возможно, хочет меня убить. Я ответил что-то, вроде того, что моя кузина может, если сочтет нужным, но на встречу пошел, потому что ну... это моя кузина и я ее люблю. И еще потому, что если бы она решила меня убить, я бы подумал, что это не худший исход.
И потом я думал, что больше ее не увижу.
На церемонии официального подтверждения присяги я был кристально трезв (к несчастью), ненавидел весь мир и только что узнал об отделении Приморской Дриксен.
Описать все мои ощущения было очень сложно. Отказываясь приносить присягу, я даже не думал, убьют ли меня за это, или арестуют и казнят потом, или что вообще произойдет - кошки вас дери, я думал только о том, где сейчас флот, и куда он будет возвращаться. Люди! Воюют! В море! А потом обнаруживают, что у них больше нет портов, дома, провизии и воды.
Свой последующий разговор с кесариней Гудрун я даже приводить не хочу. Мне все чудилась паника в ее глазах, когда я пытался объяснить, почему корабли Дриксен не могут ВСЕ вернуться в свои порты приписки и почему моряки наверняка выберут дом, а не государство, когда это стало разными вещами.
Я испытывал отвращение к кесарине Гудрун и до боли сочувствовал предательнице и отцеубийце Гудрун, да - у нее были слишком синие глаза.
Это все было слишком для моего рассудка.
Чуть позже мы сидели с моим семейством и Рупертом, пили чай дома, Руппи засыпал на диванчике в гламурном зеленом одеяле, и ответа на вопрос "Что делать?!" у нас не было вообще.
Тут имела место шикарная беседа.
Моя супруга:
- И вот представьте, вы возвращаетесь домой из рейда и внезапно обнаруживаете, что вам некуда возвращаться. Вы без воды, провизии, причала... где вы будете?
Генерал Хэллештерн, выглядывая из-за двери:
- Я буду В РАСТЕРЯННОСТИ.
Мы с Рупертом, мрачно:
- Это вы будете в растерянности... а мы в ах.е! И еще долго там будем!
Потом мы плюнули и упали спать.
Когда я проснулся и решил написать Кальдмееру, решение пришло само. С полным описанием царящей в столице атмосферы пожара в борделе, я послал рекомендации занять портовые города, в частности Метхенберг, Ротфогель и Киршенбаумен, ввести там военное положение, объявить их принадлежащими флоту и занять позицию вооруженного нейтралитета. Естественно, все это предполагалось проделать вообще без жертв, поскольку в этих городах и так все максимально заточено под флот, предполагаю, что по крайней мере горожане бы даже не сразу поняли, что произошло. И, к тому же, никто не был в жертвах заинтересован. в конце концов, это наши же земляки.
Вежливый дриксенский флот, одним словом.
Когда пришел ответ от Кальдмеера, мы с Руппи едва не плясали, потому что все вышло еще лучше. Помимо официального отказа от присяги и нейтралитета, выяснилось. что занимать ничего не надо, ибо флот договорился с представителями приморцев, и добрая воля баронов Йенса и Хайнеманна обеспечила нам открытые порты, плюшки, еду и безопасность.
В ответ мы обеспечили им безопасность с моря.
Я не мог не пойти и не сказать барону Хайнеманну спасибо.
Барон, мне очень жаль, что мы пересеклись всего один раз. Но этого раза хватило, чтобы разойтись с пониманием того, что я, вероятно, остаток жизни буду считать вас другом. Я рад, что меня к вам пустили, и спасибо за нашу короткую, но прекрасную беседу.
"Принцесса Кримхильде", - сказал мне господин Амади, - "гарантирует восстановление территориальной целостности Дриксен и безопасность флоту."
Я сказал, что когда принцесса Кримхильде сядет на трон, то пусть приходит, будем договариваться. А пока флот в этой вашей матерной пьесе не участвует, у нас другие дела.
Простите, Вардан, мне тоже жаль, что мы не успели поиграть, но я очень рад, что в итоге у вас все хорошо, и вы живы, и уберегли мою кузину от всего вот этого.
В общем, я не то, чтобы согласен с итогом про то, что флот тянет время и так и не решил. К концу все склонялось к тому, что флот перейдет на сторону Приморской Дриксен - как минимум, из соображений целесообразности. Как максимум, потому что это дом большинства из нас, это наши гавани, это наши верфи, это стоянки наших кораблей. Это море. И это люди, которые не стали нас выгонять, даже когда было неясно, не будет ли это для них фатально.
И я все еще верю, что смог сделать все для своего руководства, для своих подчиненных и для своей родины.
Для Приморской Дриксен, да.
А в конце мы повесили на дверь табличку "Метхенберг", распили три бутылки хорошего вина на компанию, и уехали. Два раза попытавшись прийти к мастерам с вином и благодарностями.
Но нас ни разу не пустили.
И поэтому я тут скажу:
знаете, я ехал и предчувствовал уныние. Если б я знал, как ошибался!
Спасибо вам, господа, просто за то, что все вышеописанное случилось.
И да, не упомянутые тут люди:
Одетт Финстервальд - поздравляю с первой игрой. Это было очаровательное недоразумение, классическая сестра жены и девица на выданье, большеглазая няшка с мыслями о флоте и иногда шокирующе рассудительными высказываниями.
Брат Дамиан - кузен! Ты и трехрогий кальмар сделали мне день. Я слышал, что ты застрелился... и я понимаю, почему.
Брат Доминик - виват моему новому капеллану из Ордена Справедливости. Ломаем стереотипы, чо. К тому же, я слышал, что справедливость тоже можно неплохо приспособить к делу потопления врагов наших.
Карлин - которая была очаровательна и трагична.
И да, я мало упоминал здесь супругу. Просто, наверное, вице-адмирал Айзенрехт не из тех, кто умеет и любит говорить о любви и прочем.
Но просто если бы ее не было, его не было бы тоже.
Никто не говорит о воздухе, которым дышит.
@темы: что курил автор, писанина, я кончил и закурил, пейринг моей мечты, а я знаю что у тебя сломалось, как это получилось, ня мир ты мне ответишь, дурдом без выезда, прошли ад в режиме испытаний
-
-
19.06.2014 в 10:21