Ах, спиться, сударь, я всегда успею. ©
Для тех, кто в теме: Неживые, Петербург, одна ночь Анастасии.
Да, это вот та самая женщина, которой вы боитесь звонить в каждой игровой сессии, мвахаха!
А я этот город люблю. Даже ранней весной — но только после того, как его отмоет от послезимней пыли первый порядочный дождь.
Да, есть несколько дней в апреле, когда я Петербург просто ненавижу.
читать дальшеНо сегодня — не тот случай, и поэтому я сижу один на один с распахнутым окном, за которым Мойка, сизо-черная, как вся вода в городе в это время года, за которым еще нет листвы, но ветер уже пахнет шальной, запоздавшей, но теплой весной.
В эту ночь я дежурю сама. И не только потому, что моя очередь, но еще и потому, что я хорошая хозяйка, мне хотелось бы лично проследить за тем, чтобы наутро все было в порядке, когда приедет наш гость. Обычно он появляется ранней осенью, а в это время уже покидает нас, но в этот раз отчего-то нарушил заведенный порядок и бросил нас одних на долгую темную зиму.
За дверью слышны шаги, и мне смешно от того, что я думаю, как здорово научилась различать, живые это ходят, не подозревая о нашем здесь присутствии, или прошел кто-то из моих... подчиненных?
Столько лет прошло с тех пор, как я имею право называть их так, а я все никак не привыкну.
Ветер шевелит разложенные на столе бумаги. То есть, разбросанные... маменька, со свойственной ей немецкой обстоятельностью, читала бы мне длинную нотацию о том, как следует организовать свой рабочий стол, но, впрочем, увидев прочие мои привычки, она для начала попробовала бы упасть в обморок, так что, может, оно и к лучшему, что мы больше никогда не встретимся. Это она еще не видела мои сигары!
Хорошие же сигары, слово даю. То есть, я в них не разбираюсь, но дым на вкус мне нравится: там, за дверью хранители сейчас будут озадаченно принюхиваться, пытаясь понять, откуда тянет табаком. Рассказывать друг другу о привидениях...
С другой стороны, если вдуматься, а кто мы еще? Мертвые? Мертвые. Неупокоенные? Неупокоенные. Они бы наверняка очень удивились, узнав, что при этом мы здесь работаем, носимся по городу, пьем, курим, выражаемся, ищем сумасшедших колдунов, кошмарных тварей и порождения чужого безумия, чтобы потом их уничтожить.
Что за жизнь, даже привидения из меня приличного не вышло, ни тебе савана, ни цепей. Свинство сплошное.
Я очень беспокоюсь. Сегодня все должно быть comme il faut, и не дай Бог...
А, ну да. Так всегда бывает. Стоит подумать — истерический звонок телефона.
- ...тварь на Литейном, два убийства...
- Молодой Неживой на Старой Деревне, мы хотели объяснить, но он, похоже, невменяем...
- ...думает, что она вампир...
- ...ворвались к ней, похитили две Руки Славы и пакет сальвии, сальвию выкурили тут же. Почему ничего не сделала? Говорит, было интересно посмотреть, что с ними станет... Ну что, когда Рука ухватила первого за... угу, за карман...
- ...Мы сказали, что взрыв бытового газа.
- ...Почему? Они просто воровали у живых.
Я злюсь, голова трещит, город лихорадит. А Закон Подлости существует: в ту ночь, когда все должно быть хорошо, начинается самая свистопляска.
Мое окно уже трижды закрывали хранители музея, разумеется, понятия не имеющие о моем здесь присутствии. А я обратно открывала. Потом будут снова байки травить о привидениях, да все те же, однообразные, мне их еще светлой памяти София Карловна рассказывала.
К четырем утра небо заметно сереет, и мы, кажется, все уладили. Уничтожили тварь, поймали сумасшедшего юнца — толку с того, правда... Господа из оперативной группы лично транспортировали в психиатрическую больницу двух незадачливых грабителей: вообще-то так у живых не делается, но немного колдовства и авторитет обеспечили высокодуховным юношам длительное лечение, которое, возможно, навсегда отобьет у них охоту лазать в квартиры к одиноким пожилым ведьмам. Прочли лекцию воришкам. Я сама и прочла.
Этому языку меня не учили, но я еще до смерти узнала, что русский матерный на некоторых действует куда лучше, чем душеспасительные беседы с отсылками к мыслителям эпохи Просвещения и античным философам.
А потом случилось это.
- … Настя! Этот маньяк в Купчино — он Ищущий, высылайте группу!
Я подавилась затяжкой (а еще сигары так не курят, но кто нам, покойникам, указ?)
А могла бы и не удивляться, в сущности, так обычно и бывает, когда кажется, что все уже хорошо, в последний момент случается все самое плохое.
- Сейчас отправлю. И сама приеду. Вы за ним следите?
- Да.
Ищущий: это значит, совершенно отлетевший крышей, коварный, злобный, на все готовый психопат, на чьем счету наверняка не одна жизнь и множество других злодеяний разного калибра. А пуще того, его зовет то, что он ищет — одна из тех странных вещей, забирающих чужой разум, подчиняющих чужую волю в обмен на призрак извращенного могущества.
И, в отличие от многих таких, у него действительно есть сила, знания и интеллект.
Я бросаю кабинет открытым, все равно здесь нечего брать.
Что ты сделал, - думаю я, поворачивая ключ зажигания, - что ты успел сделать? Что велел тебе путь? Убивал детей в каждом втором доме на твоей улице, ел живых кошек, приносил в жертву крыс? Или началось все просто с облапанной в подъезде девятиклассницы, мысли о которой свели тебя с ума достаточно, чтобы однажды на запах этого безумия откликнулась Вещь и позвала тебя? Что ты сделал?
Ответ не заставил долго ждать: к счастью, навигация еще не началась, в Купчино я уже через полчаса выслушивала следивших за ним Судей, морщась от описаний.
Еще час мы следили за ним.
А потом он исчез.
Судьи каялись, просили прощения, клялись, что не понимают, как так получилось, но я, в принципе, и не злилась... Так, покричала... немного. Стыдно должно быть, так себя вести, а уж повышать голос — и вовсе. Тем более, кто мог знать, что его бесцельные блуждания по улице — это не просто прогулка, а уже и есть Путь? Тот, что приведет его к Вещи. Тот, что даст ему силу, которую потом придутся отнимать с боем... если мы потом вообще его поймаем.
Я отпустила Судей и долго сидела в бедном зеленью дворе новостройки, грызя сигару и думая о вечном. Мысли мои были тяжелы и безрадостны, и надежда таяла, как утренний туман (эту метафору я у кого-то украла), да и, если подумать, права на существование не имела вовсе.
Но!
Ищущий и правда появился. Значит, прошел. Не сгинул по дороге.
Он шел, шатаясь, прижимал к впалой груди плюшевого мишку, глупо улыбался: я бы, увидев его случайно, поспешила обойти десятой дорогой. Не потому, что уродлив, или похож на преступника, скорее наоборот. Остаток моей жизни научил меня, что обходить надо как раз таких — тщедушных людей в серой одежде, с лицами усталых мышей, с взглядами кротов. Они становятся очень опасны, когда их много, или когда они думают, что загнаны в угол.
- Понимаешь, девка, - сказал он мне, доверительно дыша в лицо запахом нечищенных зубов, в котором мне почему-то (Бог его знает, сантименты...) чудилась вонь пороха и кровь, - понимаешь, никто, никто мне теперь не страшен! Никто живой!
Я долго смеялась, прежде, чем протянуть руку и взять его за горло.
Ну надо же быть таким неудачником. Верен себе до конца.
«Гость» сидел в моем кабинете, закинув ноги на стол, и разбирал мои записи. Окно было снова открыто, всю эту картину заливало такое редкое в Петербурге и от того весьма символичное сейчас солнце.
- Анастасия Николаевна! - заулыбался он с ехидцей.
- Ильинична, - педантично поправила я, - Юрий Федорович, за столько лет пора бы и запомнить.
- Сама-то помнишь? - ухмыльнулся он, вставая и неожиданно сгребая меня в охапку, - доброе утро, Настенька! Я вернулся!
Да с ума сойти, - ворчу я, оттирая о штаны с ладони чужую кровь, - с ума сойти, как это прекрасно.
И я, между прочим, ни словом не соврала.
- Все в порядке? - спрашивает шеф. Я честно пожимаю плечами.
- В этом городе?
Да, это вот та самая женщина, которой вы боитесь звонить в каждой игровой сессии, мвахаха!
А я этот город люблю. Даже ранней весной — но только после того, как его отмоет от послезимней пыли первый порядочный дождь.
Да, есть несколько дней в апреле, когда я Петербург просто ненавижу.
читать дальшеНо сегодня — не тот случай, и поэтому я сижу один на один с распахнутым окном, за которым Мойка, сизо-черная, как вся вода в городе в это время года, за которым еще нет листвы, но ветер уже пахнет шальной, запоздавшей, но теплой весной.
В эту ночь я дежурю сама. И не только потому, что моя очередь, но еще и потому, что я хорошая хозяйка, мне хотелось бы лично проследить за тем, чтобы наутро все было в порядке, когда приедет наш гость. Обычно он появляется ранней осенью, а в это время уже покидает нас, но в этот раз отчего-то нарушил заведенный порядок и бросил нас одних на долгую темную зиму.
За дверью слышны шаги, и мне смешно от того, что я думаю, как здорово научилась различать, живые это ходят, не подозревая о нашем здесь присутствии, или прошел кто-то из моих... подчиненных?
Столько лет прошло с тех пор, как я имею право называть их так, а я все никак не привыкну.
Ветер шевелит разложенные на столе бумаги. То есть, разбросанные... маменька, со свойственной ей немецкой обстоятельностью, читала бы мне длинную нотацию о том, как следует организовать свой рабочий стол, но, впрочем, увидев прочие мои привычки, она для начала попробовала бы упасть в обморок, так что, может, оно и к лучшему, что мы больше никогда не встретимся. Это она еще не видела мои сигары!
Хорошие же сигары, слово даю. То есть, я в них не разбираюсь, но дым на вкус мне нравится: там, за дверью хранители сейчас будут озадаченно принюхиваться, пытаясь понять, откуда тянет табаком. Рассказывать друг другу о привидениях...
С другой стороны, если вдуматься, а кто мы еще? Мертвые? Мертвые. Неупокоенные? Неупокоенные. Они бы наверняка очень удивились, узнав, что при этом мы здесь работаем, носимся по городу, пьем, курим, выражаемся, ищем сумасшедших колдунов, кошмарных тварей и порождения чужого безумия, чтобы потом их уничтожить.
Что за жизнь, даже привидения из меня приличного не вышло, ни тебе савана, ни цепей. Свинство сплошное.
Я очень беспокоюсь. Сегодня все должно быть comme il faut, и не дай Бог...
А, ну да. Так всегда бывает. Стоит подумать — истерический звонок телефона.
- ...тварь на Литейном, два убийства...
- Молодой Неживой на Старой Деревне, мы хотели объяснить, но он, похоже, невменяем...
- ...думает, что она вампир...
- ...ворвались к ней, похитили две Руки Славы и пакет сальвии, сальвию выкурили тут же. Почему ничего не сделала? Говорит, было интересно посмотреть, что с ними станет... Ну что, когда Рука ухватила первого за... угу, за карман...
- ...Мы сказали, что взрыв бытового газа.
- ...Почему? Они просто воровали у живых.
Я злюсь, голова трещит, город лихорадит. А Закон Подлости существует: в ту ночь, когда все должно быть хорошо, начинается самая свистопляска.
Мое окно уже трижды закрывали хранители музея, разумеется, понятия не имеющие о моем здесь присутствии. А я обратно открывала. Потом будут снова байки травить о привидениях, да все те же, однообразные, мне их еще светлой памяти София Карловна рассказывала.
К четырем утра небо заметно сереет, и мы, кажется, все уладили. Уничтожили тварь, поймали сумасшедшего юнца — толку с того, правда... Господа из оперативной группы лично транспортировали в психиатрическую больницу двух незадачливых грабителей: вообще-то так у живых не делается, но немного колдовства и авторитет обеспечили высокодуховным юношам длительное лечение, которое, возможно, навсегда отобьет у них охоту лазать в квартиры к одиноким пожилым ведьмам. Прочли лекцию воришкам. Я сама и прочла.
Этому языку меня не учили, но я еще до смерти узнала, что русский матерный на некоторых действует куда лучше, чем душеспасительные беседы с отсылками к мыслителям эпохи Просвещения и античным философам.
А потом случилось это.
- … Настя! Этот маньяк в Купчино — он Ищущий, высылайте группу!
Я подавилась затяжкой (а еще сигары так не курят, но кто нам, покойникам, указ?)
А могла бы и не удивляться, в сущности, так обычно и бывает, когда кажется, что все уже хорошо, в последний момент случается все самое плохое.
- Сейчас отправлю. И сама приеду. Вы за ним следите?
- Да.
Ищущий: это значит, совершенно отлетевший крышей, коварный, злобный, на все готовый психопат, на чьем счету наверняка не одна жизнь и множество других злодеяний разного калибра. А пуще того, его зовет то, что он ищет — одна из тех странных вещей, забирающих чужой разум, подчиняющих чужую волю в обмен на призрак извращенного могущества.
И, в отличие от многих таких, у него действительно есть сила, знания и интеллект.
Я бросаю кабинет открытым, все равно здесь нечего брать.
Что ты сделал, - думаю я, поворачивая ключ зажигания, - что ты успел сделать? Что велел тебе путь? Убивал детей в каждом втором доме на твоей улице, ел живых кошек, приносил в жертву крыс? Или началось все просто с облапанной в подъезде девятиклассницы, мысли о которой свели тебя с ума достаточно, чтобы однажды на запах этого безумия откликнулась Вещь и позвала тебя? Что ты сделал?
Ответ не заставил долго ждать: к счастью, навигация еще не началась, в Купчино я уже через полчаса выслушивала следивших за ним Судей, морщась от описаний.
Еще час мы следили за ним.
А потом он исчез.
Судьи каялись, просили прощения, клялись, что не понимают, как так получилось, но я, в принципе, и не злилась... Так, покричала... немного. Стыдно должно быть, так себя вести, а уж повышать голос — и вовсе. Тем более, кто мог знать, что его бесцельные блуждания по улице — это не просто прогулка, а уже и есть Путь? Тот, что приведет его к Вещи. Тот, что даст ему силу, которую потом придутся отнимать с боем... если мы потом вообще его поймаем.
Я отпустила Судей и долго сидела в бедном зеленью дворе новостройки, грызя сигару и думая о вечном. Мысли мои были тяжелы и безрадостны, и надежда таяла, как утренний туман (эту метафору я у кого-то украла), да и, если подумать, права на существование не имела вовсе.
Но!
Ищущий и правда появился. Значит, прошел. Не сгинул по дороге.
Он шел, шатаясь, прижимал к впалой груди плюшевого мишку, глупо улыбался: я бы, увидев его случайно, поспешила обойти десятой дорогой. Не потому, что уродлив, или похож на преступника, скорее наоборот. Остаток моей жизни научил меня, что обходить надо как раз таких — тщедушных людей в серой одежде, с лицами усталых мышей, с взглядами кротов. Они становятся очень опасны, когда их много, или когда они думают, что загнаны в угол.
- Понимаешь, девка, - сказал он мне, доверительно дыша в лицо запахом нечищенных зубов, в котором мне почему-то (Бог его знает, сантименты...) чудилась вонь пороха и кровь, - понимаешь, никто, никто мне теперь не страшен! Никто живой!
Я долго смеялась, прежде, чем протянуть руку и взять его за горло.
Ну надо же быть таким неудачником. Верен себе до конца.
«Гость» сидел в моем кабинете, закинув ноги на стол, и разбирал мои записи. Окно было снова открыто, всю эту картину заливало такое редкое в Петербурге и от того весьма символичное сейчас солнце.
- Анастасия Николаевна! - заулыбался он с ехидцей.
- Ильинична, - педантично поправила я, - Юрий Федорович, за столько лет пора бы и запомнить.
- Сама-то помнишь? - ухмыльнулся он, вставая и неожиданно сгребая меня в охапку, - доброе утро, Настенька! Я вернулся!
Да с ума сойти, - ворчу я, оттирая о штаны с ладони чужую кровь, - с ума сойти, как это прекрасно.
И я, между прочим, ни словом не соврала.
- Все в порядке? - спрашивает шеф. Я честно пожимаю плечами.
- В этом городе?
@темы: что курил автор, а что нас покойников бояться, а я знаю, что у тебя сломалось, герр питер
-
-
18.04.2013 в 00:54-
-
19.04.2013 в 19:59