Лечи меня

[leng-ltd]

Глава II: Алхимия для начинающих.

Без доспехов рыцарь смерти выглядела совсем не внушительно. И еще - не то, чтобы Эдвин всерьез думал, будто под латами у акерусских воителей полусгнившие лохмотья, но... щегольская белоснежная рубашка смотрелась как-то даже оскорбительно.
Особенно - в алхимической лаборатории.
Когда измученного гнома устроили в лазарете, и за него принялась госпожа Алейта, Эдвин только и успел, что показать гостье, в какую сторону идти к сестре-кастелянше, занимавшейся, помимо прочих обязанностей, еще и размещением странников. Потом было уже привычное: бинты, зелья, хирургические инструменты, молитвы - очень много молитв, так, что к середине дня воздух в госпитале звенел, пел и светился сам, а раненые блаженно улыбались, будто всем выдали по флакону обезболивающего. Госпожа даже разрешила оруженосцу молиться самому, следила пристально и строго, но в конце одобрительно кивнула головой, глядя, как бледнеют ожоги, явно оставленные раскаленным железом.
И этого оказалось недостаточно. Кроме молитв нужны были мази, отвары и укрепляющие зелья, раненый же, несмотря на заботу, даже не пришел в себя - хотя состояние его ран вполне позволяло не только очнуться, но даже немного пройтись.
Лорд Тиросс не думал долго, когда гостья из Акеруса предложила свои услуги. На лице его было написано сомнение, но официальная позиция ордена была однозначна: раскаявшихся следует поддерживать на их пути к Свету. Путь к Свету для рыцаря смерти, очевидно, начинался с закрытой до сих пор алхимической лаборатории, и если бы на месте немертвой была леди Алейта, то Эдвин узнал бы много новых словосочетаний, когда она вошла в это пыльное обиталище пауков и печали.
Леди Сида была не в пример молчаливее, но ее приподнятая бровь смотрелась, как приговор. Эдвин отговорился помощью своей госпоже и удрал, не чуя ног.

Уже на следующий день его отправили из госпиталя не в кладовые, а в гости к ужасному рыцарю смерти, которая в этот момент занималась совсем никакой не некромантией, и даже никого не убивала.
Она варила зелья.
В лаборатории что-то булькало и что-то возгонялось... наверное. Эдвин понятия не имел, что такое "возгоняется", но был уверен, что это обязательный процесс, а за всем этим с длинной стеклянной палочкой в руке наблюдала немертвая, и лицо у нее было, как у того парня, что в прошлом месяце малевал тут фрески в Часовне. Он тоже, бывало, вот так отойдет, посмотрит, склонив голову набок, и ну опять кистью работать.
Пыль куда-то исчезла. На полу лежал кощунственный полосатый коврик, и Эдвин его сразу узнал - это был любимый коврик сестры-кастелянши, и совершенно непонятно, как он здесь оказался.
Все было так спокойно, что Эдвин даже расслабился, и поэтому был совершенно не готов, к тому, чтобы у горы облезлого меха в углу вдруг обнаружились зубы и идиотская ухмылка существа, собирающегося тебя сожрать - потому что ничего личного, просто надо пообедать чьими-нибудь мозгами.
- И незачем так орать, - с легким металлическим эхом увещевала оруженосца леди Сида парой минут позже. Тот стучал зубами о кружку и пытался извиняться, кое-как поясняя, что он вообще не трус, что вурдалаков видел, и... собственно, в этом и проблема, потому что когда живешь в Чумных землях с семьей, у тебя есть какие-то рефлексы, и вот сейчас они заговорили, а вообще он не хотел, и сэр Недотепа - дружелюбнейшее в мире создание, что по нему прекрасно видно.
Вурдалак виновато грыз кость.
Идиллию нарушило вторжение госпожи Алейты, в глазах которой горел праведный гнев, в руке разгорался свет одной из боевых молитв, а за спиной маячил брат Ландор, суровая мина которого говорила сама за себя.
Эдвин в первый раз такое видел: никто и парой слов не перекинулся. Госпоже хватило одного взгляда, чтобы все понять, взять его за ухо и гордо удалиться.
Брат Ландор, насколько мог понять оруженосец, на миг отвлекаясь от выступающих на глазах слез, остался извиняться.

Было во всем этом что-то болезненное, и Эдвин никак не мог понять, что именно. Дважды в день его госпожа посылала его за разноцветными склянками к алхимику, избегая называть ее по имени, дважды в день он возвращался молча.
Потом надоело.
- Госпожа, а вы знакомы с леди Сидой?
- а ты, небось, думаешь, что это страшная тайна? - ядовито спросила целительница, и попала в точку, хотя признаваться в этом оруженосец не собирался, - знакома, а как же. Она мне жизнь спасла.
В представлении Эдвина с людьми, которые спасли тебе жизнь, следовало себя вести несколько иначе, поэтому он удивился. И даже рискнул это удивление осторожно выразить.
- Тоже мне, умник, - сказала леди Алейта, меняя перевязку раненому патрульному, - а если тебе враг жизнь спасет? Да еще и случайно?
- А ты, парень, слушай ее больше, - сказал патрульный, хотя обычно в речи целительницы никто не вмешивался, - это со времен Алого Ордена у сестры заскоки.
И тут же получил подзатыльник: удар у госпожи был быстрый, а рука тяжелая.
За время служения в ордене Эдвин не только научился читать, но уже успел кроме пары полезных книг про травы осилить два рыцарских романа.
И он считал, что эта история куда интереснее любого из них. Правда, совершенно не понимал, что делала его наставница в Алом ордене. У нее, конечно, был скверный характер, но леди Алейта была... доброй, да. Из тех добрых, которые вряд ли станут утирать тебе слезы, если ты упадешь, скорее перебинтуют колено и пинком помогут встать, но вообще, если вдуматься, в этом случае перевязка и пинок куда как полезнее.
Она не стала бы пытать людей, например. Никогда.
И, тем не менее, госпожа спокойно поведала, как была сестрой Алого ордена, и как ее вытащила из-под обломков стены рыцарь смерти, когда алые воевали с Акерусом за Тихоземье.
- ...она потом сказала, что перепутала. Но я думаю, что врет. Что-то в них оставалось тогда, что-то человеческое, иначе потом они не вернулись бы к нам в таком количестве. А я ее вылечила в ответ.
- Но ей же...
- Да, было больно. И она потеряла связь с Королем-Личом, - поморщилась Алейта, - каким-то образом. Я потом пробовала повторить с другими - не удалось. Странные всегда были результаты.
Эдвин не стал спрашивать, какие.
- А потом она меня притащила к Часовне, натянула накидку Рассвета и говорит - иди, скажи, что ты их сестра. Дура, что ли, или я не понимаю?
- И что вы ска...
парочка внимательно прислушивающихся к беседе раненых расхохоталась, видимо, эта история была всем знакома.
- Ну не стану же я врать, - сказала госпожа, прожигая взглядом обоих и оруженосца заодно, - пришла и сказала, кто я такая. И что надоела мне эта алая истерия, аж тошнит. И меня приняли. Видишь, врать-то совсем не обязательно было. Это тебе на заметку, когда варенье клянчишь можно просто сказать, что варенья захотелось, а не "простудился, умираю".
Эдвин не слишком старательно сделал вид, что устыдился.
- И все?
- И все, - не задумываясь ответила целительница, но прозвучало это как-то странно, - я думала, ее убьют. Должны были быстро понять, что с ней не так. А вот гляди-ка...
- А...
- Все! - оборвала леди Алейта, переплетая косу, - хватит трындеть. У тебя тренировка там, или что? Вот и вали на нее, и под ногами не путайся.
Было во всем этом что-то болезненное, и Эдвин все думал - что же это, пока неохотно тащился к наставнику новичков, едва передвигая ноги.