Вступительный текст к Неживым. Лирика хренова.Она умирала. Смерть равняет всех, великих и ничтожных, поэтому в предсмертной агонии ее отличало только то, что сестра Императора в слабеющих и липких ладонях комкала не рваные тряпки, а тяжелый и холодный шелк своего лазурного мафория, шелк, стоивший золота и жизней, сотканный ради ее медных кос, теперь залитый кровавой рвотой и слезами.
Она умирала, захлебываясь - то ли от тошноты, а то ли от ненависти и разочарования.
Не успела.
Не успела.
И Голос спросил ее:
- Чего ты хочешь?
- Времени... Господи, времени...
читать дальшеОн умирал. Где-то над головой плакало затянутое гарью небо, но перед лицом у него была только чья-то рана под обрывками кольчуги. Он думал, что пытается ползти, но на самом деле не мог шевельнуть и пальцем. Он даже глаза не мог закрыть. И не хотел. Он должен был видеть - своими глазами видеть, не пропустить ни одного мгновения, чтобы потом и в аду помнить, как полыхнула Рязань, чтобы ненавистью сжигать даже дьявольское пламя.
И Голос спросил его:
- Чего ты хочешь?
И он не успел ответить, но в мыслях его мир разлетался на куски.
Она вообще не успела понять, как умерла. Что-то там кричала тетка в синем жилете, но она опаздывала на работу (ну надо же было так заблудиться безбожно, да еще и в родном районе?), и наушники в ушах: какой вообще нормальный человек ходит по улице без музыки в плеере? Это ж с ума сойти можно...
Потом сверху посыпался снег и Голос спросил ее:
- Чего ты хочешь?
- Да вы издеваетесь, - возмутилась она, - найти уже дорогу...
И стало темно.
Они умирали
...цепляясь за кусок корабельной обшивки, и тяжелые волны покачивали на себе немеющее тело.
Пожалуйста, пусть этого всего не будет!
...на рассвете, радуясь от того, что затих, наконец, кровавый кашель...
Вылечить это.
...под визг тормозов и глухой стук об капот собственного тела...
А если бы я управляла этой штукой...
...на залитом кровью снегу, до каменной твердости утрамбованном ногами толпы: "Господи, матушка ждала к чаю..."
Закрыть, закрыть им дорогу!
...вылетая из окопа в атаку - навстречу коротко полыхнувшему синему небу. Пуля, она, как известно, дура...
Должен. Остаться.
А Голос спрашивал каждого, и у каждого был свой ответ. Теперь некоторые помнят, что - вроде бы, кажется, может быть - им отвечали.
Что-то вроде "ну, хорошо, держи".
Только один раз Голос ответил иное.
Небо было таким ярким, что выжигало глаза. Даже небо его ненавидело, даже боги не давали ему покоя. Еще вчера он молился, кажется, всем по очереди, ненавидел, проклинал, спрашивал у богов, за что... за что, и правда? Что он такого сделал? Он защищал свой дом, когда воины божественного Амар-Сина пришли погасить восстание в Ашшуре. И нет, он не участвовал, и не слушал смутьянов, да пожрет Тиамат их души - и пусть они будут прокляты, просто затем, что это из-за них все началось.
Да, он был плохим рабом. Потому что был рожден свободным.
И не заслужил такого предсмертия. Ни мясных мух в глазах, ни переломанных костей, ни необходимости видеть клочки собственной кожи перед глазами: шесть, кажется, дней они мучали его, и здесь главное было не задаваться вопросом "за что?" - потому что это все было... просто так.
И поначалу он думал, что после смерти матери и братьев, такой, какая их постигла, он больше не сможет чувствовать боли, какой бы она ни была. Он ошибался.
Еще вчера он ненавидел. А сейчас закрыть бы глаза... да как их закроешь, если век уже нет?
- Чего ты хочешь? - спросил его Голос.
Он так устал, что и мыслей-то в его голове не осталось.
Он так устал...
- Ничего, - подумал он, и в этом слове была тяжелая злость человека, которому уже действительно все равно, - я ничего не хочу.
И, для начала, Голос надолго умолк.